Несколько десятков погибших в результате ударов авиации и артиллерии, боевые столкновения на границе — таков результат быстротечной пакистано-афганской "войны" на прошлой неделе. Стороны обменялись взаимными обвинениями, привели войска в состояние повышенной боеготовности, но серьезного продолжения у конфликта не будет. Однако произошедшее некоторые уже оценивают ни больше ни меньше как первые выстрелы в конфликте США и Китая, то есть главного геополитического противостояния этого века, и связывают их с намеченной на конец этого месяца встречей Трампа и Си Цзиньпина — первой после начала второго срока Дональда. Насколько оправданны подобные оценки и чем они вызваны?
Повод для конфликта Пакистана и Афганистана есть всегда, потому что между ними фактически нет границы. То есть ее не признают афганцы — с того самого 1919 года, когда была проведена так называемая линия Дюранда, обозначившая границу между британской Индией и не подчинившимся ей Афганистаном. В Кабуле за сто лет сменилось множество правителей, страна была под советским и американским контролем, но короли-генсеки-президенты никогда не признавали границу, разделившую зону проживания пуштунских племен. Пуштуны составляют относительное большинство населения в Афганистане, немало их и в огромном Пакистане, насчитывающем уже четверть миллиарда населения. Вернувшиеся четыре года назад к власти в Кабуле талибы тоже в основном пуштуны — и их многие десятилетия поддерживали пакистанские военные (далеко не только пуштунского происхождения). В самом Пакистане также есть свой "Талибан", с которым власти пытаются бороться, обвиняя афганские власти в поддержке и укрывательстве вооруженных соплеменников. Нынешнее обострение связано как раз с очередной попыткой пакистанцев разобраться со своими талибами, но оно переросло в межгосударственный конфликт. Однако его тут же стали оценивать с глобальной точки зрения — и привязывать к китайско-американским противоречиям.
Дело в том, что буквально накануне пакистанских ударов Китай ужесточил экспортный контроль над редкоземельными металлами, на что Трамп в ответ пообещал уже с 1 ноября ввести стопроцентные пошлины на китайские товары и поставил под сомнение ожидаемую в конце месяца встречу с председателем Си. Она намечалась на полях открывающегося 31 октября в южнокорейском Кенджу саммите АТЭС — и могла стать определяющей для понимания перспектив американо-китайской торговой войны. Трамп объявил ее еще весной, но с тех пор то ставил все на паузу, то грозил еще большими карами. Личная встреча должна была как минимум внести ясность, удастся ли сторонам взять конфронтацию под контроль, или она перейдет в стадию эскалации и устремится к действительному разводу двух экономик. Понятно, что это не только экономический, но и важнейший геополитический вопрос, на который завязано множество как глобальных, так и региональных проблем.
Дело в том, что Пакистан начал поставлять в США редкоземы — первая партия была отправлена буквально в начале октября. Ранее Штаты пообещали вложить большие деньги в их добычу — да и в целом в этом году очень сильно активизировали связи с исламской республикой. Несколько раз посещал Вашингтон фактический правитель страны — генерал Асим Мунир. Его должность — начальник штаба Сухопутных войск, но, по сути, он главный военный в стране, где политики не могут править без согласия армии, а бывший премьер Имран Хан, очень популярный в народе, был смещен парламентом именно после согласия на это военного руководства. Непосредственно с военными пытается договариваться администрация Трампа, потому что без их согласия невозможно осуществить никакие экономические проекты в государстве, где в ходу поговорка: у каждой страны есть армия, и только у пакистанской армии есть страна.
К тому же редкоземельными металлами интересы США не ограничиваются: достигнуто соглашение о строительстве американцами нового порта Пасни. А он находится недалеко от порта Гвадар, который строят китайцы. КНР уже много десятилетий является важнейшим партнером Пакистана, в частности военно-техническим. Китайцы строят здесь дороги и порты, прокладывая одну из веток "нового шелкового пути" — в том числе к порту Гвадар. При всем умении пакистанских элит десятилетиями играть одновременно с англосаксами и китайцами в этом веке крен в сторону Пекина становился все более явным. Ответные ходы Трампа на пакистанском поле не могут нравиться Китаю — так что, может быть, мы на самом деле услышали первые выстрелы американо-китайской войны? То есть Китай, имеющий большое влияние в Афганистане, давит на Пакистан, предупреждая его о последствиях чрезмерного сближения с Америкой?
Звучит красиво, однако реальность куда проще. Действительно, борьба Китая и США за Пакистан будет усиливаться, а учитывая хроническую внутреннюю нестабильность этой страны (связанную как с борьбой региональных кланов, так и с межнациональными противоречиями), перетягивание пакистанского каната будет отражаться и на внутриполитических раскладах в Пакистане, и на его внешней политике. Однако у исламской республики и вправду есть серьезные проблемы с двумя из трех соседей: и короткий обмен ударами с Индией несколько месяцев назад, и нынешняя стычка с Афганистаном имеют глубокие корни. Конечно, конфликты, особенно пограничные, всегда могут пытаться провоцировать и третьи, внешние силы. Однако считать, что Китай может (и хочет) приказывать афганским властям напасть на Пакистан, — значит ничего не понимать ни в талибах, ни в китайских интересах в регионе, ни в методах внешней политики Поднебесной.
И при всем влиянии англосаксов (потому что в пакистанском случае надо говорить не только о США, но и о Великобритании) и китайцев на Пакистан не стоит переоценивать их возможности, тем более что у исламской республики хватает собственных внутренних проблем и нерешенных (нерешаемых) конфликтов с соседями. За последние, впрочем, несут немалую ответственность как раз англосаксы (британцы), прочертившие произвольную линию Дюранда.
А Трамп, кстати, вскоре передумал. И уже ищет встречи с Си Цзиньпином в Кенджу, так что уже в конце месяца на американо-китайском фронте может наступить перемирие. Очередное — и недолговечное.
